Очевидным фактом является то, что западное мегаобщество удерживалось, и
удерживается в едином целом благодаря перманентному насилию. Более
того, феномен западной цивилизации немыслим без интенсивных и
масштабных репрессий со стороны правящих кругов в отношении нижестоящих
социальных слоев общества.
Существование Запада невозможно без
основополагающей роли системно применяемого насилия, как постоянно
действующего организационно-регулятивного механизма. Исторические факты
говорят о том, что ослабление эффективности структур, занимающихся в
той или иной форме подавлением личности, как первичного элемента
социально-политической системы, неизбежно приводило к дестабилизации
этой системы в целом, погружая любую западную страну в состояние хаоса.
Во времена как раннего, так и позднего Средневековья деревья вдоль
европейских дорог имели социальное назначение — на них, как
своеобразные плоды воспитания масс, висели «лишние», сточки зрения
власти, люди, являясь привычным элементом европейского ландшафта.
Примером этого может быть «социальная зачистка» во времена Генриха
VIII, когда было повешено 72 тысячи английских крестьян, ставших
бродягами после того, как феодалы лишили их земли для выпаса на них
своих овец, чья шерсть пользовалась большим спросом в Европе. Не
скучали от безделья и штатные палачи в средневековых городах, где рубка
голов и конечностей, а также колесование, сдирание кожи, вешание и
клеймение было одним из любимейших развлечений горожан. Весьма
эффективно в те времена действовала и Святая Инквизиция, чьи костры и
камеры пыток наводили ужас на европейские народы. По подсчетам
Кастильо-и-Магоне, ею было сожжено живьем 36 212 человек, в изображении
19 790 и приговорено к другим видам наказаний 289 624, всего — 345 626.
С неменьшим размахом за чистоту веры боролась и светская власть. Так,
например, за одну ночь 23 августа 1572 года в Париже было зверски убито
более 3 тыс. гугенотов. Эта ночь вошла в историю как Варфоломеевская.
Затем в течение двух недель на территории Франции было умерщвлено еще
30 тыс. человек. После того как европейские гуманисты и просветители
воспитали борцов за народное счастье, в Европе кровь полилась более
полноводной рекой. Ярким примером этого может быть Великая французская
революция, в ходе которой (с 1789 по 1815 г.) погиб каждый шестой
француз, т.е. было казнено, убито или умерло в тюрьмах около двух
миллионов гражданских лиц. Если в просвещенной Европе в моде была
гильотина и затопление барж с военнопленными, то в Новом Свете суд
Линча и массовые расстрелы. Потом на Западе стало популярным
использование концентрационных лагерей, сперва они появились в США во
времена войны Севера и Юга, затем их применили британцы в Южной Африке,
уничтожая буров, и, наконец, наиболее эффективно их использовали немцы,
когда в тридцатых и сороковых годах прошлого века боролись с
расовонеполноценным элементом в Европе.
 На первый взгляд может
показаться, что к середине XX века на Западе окончательно победили
идеалы гуманизма и человеколюбия, и практика применения властью насилия
в отношении своих граждан осталась в далеком прошлом. Действительно,
сейчас в западных странах бродяг на деревьях не вешают и инакомыслящих
на кострах не сжигают. Но ведь, по своей сути, насилие имеет
двойственную природу, оно может быть либо прямым (открытым), т.е.
физическим, либо опосредованным (скрытым), т.е. психологическим. На
Западе эпоха масштабного физического насилия власти по отношению к
народу прошла, и теперь массы держатся в жесткой узде правящими кругами
при помощи психологического насилия.
Необходимо отметить, что
имеет место обратнопропорциональная зависимость пропаганды и репрессий.
Чем выше в обществе уровень интенсивности и оптимальности
функционирования системы пропаганды и чем шире охват ею населения, т.
е. чем эффективнее происходит «промывание мозгов» в массовом масштабе,
тем ниже уровень репрессий, направленных на граждан со стороны правящих
кругов, и наоборот.
В связи с этим можно вспомнить Георгия
Ивановича Гурджиева — философа, мистика, непревзойденного духовного
манипулятора, любившего рассказывать своим ученикам притчу о волшебнике
и баранах, которая чудесно отображает сущность западной «свободы» в
рамках системы тотального контроля.
Жил когда-то один богатый
и жадный волшебник. У него было много баранов. Он не нанимал пастуха и
не огораживал свои пастбища. Бараны терялись в лесах, пропадали в
оврагах, а главное, убегали при появлении волшебника, так как
догадывались, что нужны ему ради мяса и шерсти. Для решения этой
проблемы волшебник нашел эффективное средство. Он загипнотизировал
баранов, внушил им прежде всего, что они бессмертны и что сдирание кожи
очень полезно для их здоровья. Потом он внушил им, что лучшего вождя,
кроме него, им не найти, и что он ради своих дорогих и очень любимых
барашков готов пойти на любые жертвы. После этого волшебник поставил во
главе каждого стада по барану, более не считающегося таковым. Им он
внушил, что они теперь львы, орлы и даже волшебники. После этого для
него настало беззаботное время. Бараны не представляли себе другой
жизни, кроме как в стаде; они спокойно ждали, когда он острижет их и
перережет им горло.
В определенном смысле западный обыватель
подобен гурджиевскому барану. Ему настолько хорошо «промыли мозги»,
запрограммировав его сознание на определенный жизненный цикл (от
рождения и до смерти), что он не представляет совершенно никакой
опасности для власть имущих, воспринимая мир, в котором он живет, как
абсолютное совершенство. Поэтому неудивительно, что современное
западное общество — это низкий уровень открытого, физического
принуждения по отношению к массам, при феноменально высоком уровне их
зомбирования, т. е. скрытого принуждения. При этом если явное силовое
принуждение лишает человека физической свободы, то скрытое
манипулятивное — духовно-психологической. Если при методах открытого
подавления человек видит угрозу своей свободе, осуществляя как
активное, так и пассивное сопротивление всем тем, кто посягает на нее,
то скрытая манипулятивная система подавления личности не позволяет
человеку осознать свою несвободу, устраняя, таким образом, мотивацию к
сопротивлению. Если убедить рабов в том, что они свободны, можно
сэкономить на кандалах. Рабство становится незыблемым, если рабы не
осознают своего рабского положения.
Профессор Страсбургского
университета гуманитарных наук Филипп Бретон и профессор Квебекского
университета Серж Пру, исследуя современные средства массовой
информации, пришли к выводу, что гедонизм представляемого СМИ спектакля
тонко подводит индивида к пассивному принятию скрытой системы
идеологического господства, характеризующей общество потребления, что,
в свою очередь, позволяет телевидению и прессе в рамках идеологии
оправдать и обосновать существующий социальный порядок и обеспечить
воспроизводство соответствующих ему социальных отношений.
Размах применения механизмов манипуляции массовым сознанием на Западе
достиг тотального масштаба, а их крайне высокий технологический уровень
и эффективность делают пропаганду практически незаметной для простого
обывателя. Как утверждают западные исследователи, «средства массовой
коммуникации способны создавать трудноуловимые или «косвенные» эффекты
— другими словами, средства массовой коммуникации могут не говорить
вам, что думать, но они подскажут, о чем думать и как это делать».
Данная возможность, в свою очередь, позволят СМИ направлять мысли людей
таким образом, чтобы они совпадали с изначально заданной манипулятором
смысловой установкой. Так психологически подрываются в зародыше
нежелательные для правящей элиты действия масс, а также навязываются им
те мысли и образы, которые укрепляют ее господство.
Однако
постоянный процесс «промывания мозгов» обусловлен не только
целенаправленной деятельностью правящих кругов, но и тем, что без него
существование современного западного общества невозможно. Сознание
индивида, изолированное от действительности, нуждается в виртуальной
реальности, существующей в силовом поле направленной пропаганды.
Фактически круглосуточный телевизионный видеоряд создал искусственный
мир, во власти которого всецело оказался современный человек. Известный
французский социолог, профессор Пьер Бурдье констатировал:
«Телевидение, которое по идее является инструментом отображения
реальности, превращается в инструмент создания реальности».
Изучая данный феномен, Джордж Гербнер со своими коллегами в рамках
Проекта исследования культурных признаков, осуществлявшегося в
Пенсильванском университете, разработали теорию культивирования. Одним
из основных ее положений является так называемая унификация
(mainstreaming) — направление взглядов людей на социальную реальность в
единое русло. Осуществляется она благодаря длительному, экстенсивному,
многократному воздействию СМИ (прежде всего телевидения) на читателей и
зрителей, в процессе которого определенно подобранные «факты»
последовательно внедряются в сознание людей. В качестве отпечатков,
остающихся в памяти после просмотра телепередач, эти факты остаются в
памяти людей «в целом автоматически». Затем на основании этой
сохраненной информации происходит непосредственное конструирование в
массовом сознании определенного образа действительности. Когда он
согласуется с реальным миром, происходит резонанс и эффект
культивирования усиливается.
Всякие утверждения о том, что
обыватель способен отличить на экране телевизора действительное
отложного, опровергаются исследованиями западных ученых. «Джордж
Гербнер и его коллеги провели наиболее обширный анализ современного
телевидения. С конца 1960-х годов эти исследователи записывали на
видеопленку и тщательно анализировали тысячи телевизионных программ и
персонажей, показываемых в прайм-тайм. Их выводы в целом показывают,
что мир, рисуемый телевидением в качестве образа реальности, вводит
зрителя в глубокое заблуждение. Более того, это исследование дает повод
предполагать, что мы с поразительной доверчивостью воспринимаем
увиденное на телеэкране как отражение реальности». При этом Уолтер
Липпманн в своей книге «Общественное мнение» утверждает, что ««картинки
в наших головах», заимствованные из массмедиа, влияют на то, как люди
будут говорить и поступать в каждый конкретный момент». В связи с этим
профессоры психологии Аронсон и Пратканис в своей книге - «Эпоха
пропаганды» делают вывод, что «цель современной пропаганды все чаще
состоит не в том, чтобы информировать и просвещать человека, а скорее в
том, чтобы подталкивать массы к желательной позиции или точке зрения».
Естественно, «желательной» с точки зрения власть имущих. А поэтому, по
их мнению, «средства массовой коммуникации действительно оказывают
влияние на некоторые из наших наиболее существенных убеждений и
мнений...».
Конструируя виртуальный образ мира и при помощи
средств массовой коммуникации внедряя его в сознание масс,
манипуляторам удается перестраивать реальный мир в соответствии с этим
придуманным образом. «Исследование, проведенное Марком Снайдером,.Эллен
Декер Тэнк и Эллен Бершайд, показывает, как наши ярлыки и концепции
реальности в самом деле могут менять эту реальность». Поясняют данный
феномен Аронсон и Пратканис следующим образом: «Слова и ярлыки,
которыми мы пользуемся, определяют и создают наш социальный мир. Это
определение реальности направляет наши мысли, наши чувства, наше
воображение и таким образом влияет на наше поведение».
Гарт
Джоуэтт (Хьюстонский университет) и Виктория О'Доннел (Северо-Техасский
университет) поясняют способность СМИ создавать образ несуществующего
мира и внедрять его в массовое сознание осуществляемым ими
непосредственным контролем потока информации. Этот контроль принимает
форму сокрытия определенных фактов, фабрикации информации, направления
ее на специально подобранные группы, искажения информации. По их
мнению, контроль потока информации осуществляется двумя основными
способами: «во-первых, контролируя средства массовой коммуникации как
источник распространения информации и, во-вторых, предоставляя
искаженную информацию из источника, который внешне кажется
достоверным». Уолтер Липпманн, проводя свои исследования феномена
пропаганды, исходит еще и из того, что контроль потока информации
позволяет ее фильтровать. «Всякая газета, — пишет он, — приходящая к
читателю, есть результат целой серии фильтров...». Строгий же отбор
того, что должен знать потребитель, осуществляют, по мнению социального
психолога Курта Левина, так называемые «вахтеры», решающие, что
общественность должна прочесть, услышать или увидеть, а что не должна.
О том же пишет и Ричард Харрис: «Следует иметь в виду, что журналисты и
редакторы сообщают нам сведения об этой объективной реальности после
тщательного отбора материала и решения, какое . количество внимания
уделять рассмотрению каждой конкретной темы. «Новости — это рамка,
которая придает миру определенные очертания» (G. Tuchman, 1978)».
«...доступ на телевидение связан с сильной цензурой, с потерей
независимости... — констатирует Пьер Бурдье. — Эта цензура,
распространяемая как на приглашенных, так и на журналистов,
способствующих ее применению, носит... политический характер. И
действительно, существует политическое вмешательство, политический
контроль (который, в частности, проявляется через назначение на
руководящие посты); но главное — правда в ! том, что в такие периоды
как нынешний, когда существует целая резервная армия безработных и
отсутствуют какие-либо гарантии занятости в области радио и
телевидения, склонность к политическому конформизму проявляется
особенно сильно. Люди сами подвергают себя сознательной или
несознательной цензуре, поэтому нет никакой необходимости призывать их
к порядку.
Можно также вспомнить об экономической цензуре. В
конечном счете можно сказать, что именно экономический фактор
определяет все на телевидении. И даже если недостаточно заявить, что
происходящее на телевидении определяется его собственниками,
заказчиками, размещающими там свою рекламу, а также государством,
оказывающим финансовую помощь; что без знаний о том, кто хозяин той или
иной телекомпании, какова доля ее заказчиков в бюджете и каковы размеры
получаемой ею финансовой помощи, мы не можем ничего понять в ее
функционировании, — то тем не менее не грех об этом напомнить».
Резюмируя, можно сделать вывод, что СМИ— это инструмент формирования
массового сознания, который находится в руках господствующих
финансово-политических групп. Не обладая самостоятельностью, пресса,
радио и телевидение вынуждены подавать информацию так, как это выгодно
тем, на чьи деньги они существуют. Именно поэтому можно констатировать,
что на Западе свобода слова — призрачный миф, а цензура — очевидная
реальность.
Обнаружив большую значимость отбора цензорами
информации, Липпманн делает вывод, что многое зависит оттого, что из
многообразия действительности не показано на «картинке», которую
получает общественность. Таким образом, то, какие упрощенные картины
действительности возникают в результате фильтрации, и есть
действительность людей, «картинки в нашей голове» и есть наша
реальность. Его вывод подтверждает и Теодор Уайт, констатируя, что
«реальность — это то, что вданный момент происходит на экране, а не то,
что на улице». Какова действительность на самом деле, для западного
мегаобщества не имеет никакого значения, так как массовое сознание
существует в рамках представления о действительности, лишь оно
определяет ожидания, надежды, устремления, чувства, поступки людей.
Целенаправленный отбор информации, в свою очередь, создает своеобразное
информационное пространство стереотипов, в которое погружается сознание
масс, теряя связь с реальной действительностью. Это обусловлено тем,
что (как установила гештальтпсихология) человек сначала формирует
представление об объекте, а лишь затем «видит» его. Именно поэтому
процесс социального восприятия в большей степени зависит от имеющихся
прообразов, «картинок в голове» — стереотипов. Это же, в свою очередь,
ведет к отождествлению наличествующей в опыте реальности и априорных по
отношению к нему стереотипов, — создается своеобразная виртуальная
реальность, где в качестве «сущностей» выступают феномены воображения.
Привычки, надежды, устремления, ценности и идеалы людей перемещаются в
сферу виртуальных объектов, порождающих свои эмпирические проявления.
Последние — не более чем стимулы, но эти стимулы сами являются
продуктом заданных стереотипов.
Целенаправленное формирование
массового сознания позволяет определять поступки людей, их ежедневное
поведение, а оно, в свою очередь, будучи реальным, создает по заданным
параметрам действительность. То, что она может принимать самые
фантастические и невероятные формы и при этом непрерывно сопровождается
убедительной иллюзией подлинности, объясняется прежде всего
соответствующим уровнем образования и интеллектуального развития
западного обывателя. Чтобы манипуляция сознанием достигала необходимой
эффективности, основная часть населения должна утратить доступ к
знаниям, которые могут дать ей возможность самостоятельно мыслить,
анализируя социально-политическую и экономическую реальность, а само
мышление человека должно быть заблокировано на начальных фазах своего
развития.
В отношении интеллектуального распада личности Запад
за последние пятьдесят лет достиг поразительных успехов. «Средний
американец встречает свое двадцатипятилетие, запирая на замок кладовую
своего мозга и отказываясь от ее дальнейшего пополнения, — констатируют
американские социологи К.М. Гуд и Г. Пауэлл. — Его духовное содержание
в этот момент находится на уровне четырнадцатилетнего подростка. В
письме он употребляет около тысячи слов, при чтении понимает около
шести тысяч. При возбуждении коллективных реакций интеллектуальный
элемент играет достаточно второстепенную роль».
Подобной
ситуации удалось достичь прежде всего благодаря западной системе
образования. В 1993 году Министерство образования США провело
исследование, результаты которого потрясли американскую общественность.
Каждый пятый взрослый американец, как оказалось, справляется с огромным
трудом или не справляется вообще с самыми примитивными тестами по
арифметике, чтению и письму. Сорок миллионов взрослых американцев не в
состоянии проверить выданную им сдачу, прочитать способ применения
лекарства, а в общественных местах ориентируются только по
разъяснительным картинкам. Иначе говоря, 25 % населения
СШАфункционально неграмотны.
Несмотря на это, американские
власти продолжают сокращать финансовые средства, выделяемые на школьное
образование. Газета «El Mundo» 22 мая 2003 года сообщила о том, что в
некоторых нью-йоркских школах отменили все внеклассные занятия и
практически полностью перестали задавать домашнее задание, чтобы
сэкономить на ксероксах. При этом большинство школьных автобусов в
стране не выезжают на маршруты, чтобы развозить учеников. Школам
урезали финансирование, им приходится экономить на бензине, и теперь
сами родители организуют дежурства и развозят учеников по школам.
Сегодня родители в США вынуждены устраивать вещевые лотереи, конкурсы,
продажи сладостей и всего чего угодно, лишь бы хоть как-то прикрыть
брешь, образовавшуюся в школьном бюджете, и иметь возможность покупать
учебники и оплачивать труд преподавателей.
Кризис в американской системе образования
заставляет многих родителей игнорировать школу и самостоятельно
заниматься со своими детьми. Для этого в США приняты законы,
позволяющие детям учиться дома. Данный вариант образования был назван
«домашняя школа» (home schooling). По поводу американской системы
образования Мартин Гросс написал весьма откровенную книгу под названием
«Конспирация незнания. Провал в американских государственных школах».
Несмотря на то что в Соединенных Штатах действует механизм жесткого
контроля за посещаемостью детьми школ, а их родители несут за это
юридическую ответственность, миллионы тинэйджеров заканчивают свое
начальное образование неграмотными. Кроме того, в стране существует
насущная потребность в учителях-добровольцах, которые бы на
общественных началах учили элементарным навыкам чтения, письма и счета
тех взрослых, которые не освоили их в свое время в школе.
Очень важной особенностью западного образования является то, что
обучение в школах США и Европы направлено на подавление удетей
абстрактного мышления, с одновременным усилением предметного
(прикладного), что максимально сужает интеллект, ограничивая
способность к нешаблонному восприятию мира. Это связано с тем, что
личность, способная самостоятельно мыслить, всегда представляет
опасность для власти. Торможение же интеллектуального развития человека
позволяет сделать его максимально управляемым, безотказно действующим в
рамках заданной социальной или профессиональной программы. Жесткая
привязанность разума к предметному миру и неспособность к абстрактному
мышлению превращают индивида в функционально эффективный элемент
существующей системы отношений. Он делает всю свою жизнь то, что должен
делать, и не задает вопросов о смысле и предназначении своей
деятельности. Он хочет то, него хотят все, он живет так, как живут все
в рамках Системы, как это принято. Он не способен выйти за ее пределы и
увидеть несвойственные ей ценности, тем более усомниться в
целесообразности существования тех порядков, которым он бездумно и
беспрекословно подчиняется. Человек, неспособный к абстрактному
мышлению, чей интеллект жестко привязан к предметному миру, является
идеальным объектом для манипуляций и не представляет никакой угрозы для
той Системы, в которой существует, так как воспринимает ее как
единственно возможную реальность.
По своей сути, американская
школа похожа на советские заведения для умственно отсталых детей, в
которых им прививались элементарные навыки, позволяющие адаптироваться
в обществе. Вот что о ее методах обучения пишет российский эмигрант,
сейчас преподающий в США:
«Тесты по языку основаны на проверке
словарного запаса: считается, что образованность есть знание кучи
красивых слов. По математике — много типовых задач, похожих на твои
головоломки, но попроще и одинаковые. То есть надо быстро выполнять
некий набор заученных мозговых движений. Есть даже такое занятие —
подготовка к тестам. Любимая задачка — продолжи последовательность:
надо угадать закон (иногда довольно сложный) и продолжить ряд.
А еще содержание обучения очень мало зависит от возраста учеников — от
класса к классу меняется лишь количество задач, которые нужно решить за
отведенное время. В спецклассе, где учится Максим, они изучают в начале
5 класса программу 6-го и 7-го. А в конце 5 класса, как сказала нам
учительница математики на родительском собрании, они будут решать
задачи на уровне девятого класса. Из этого следует одно: объем новых
знаний, который дается с 5-го по 9-й классы, очень невелик. (Я не могу
представить себе советский спецкласс, где решают задачи девятого класса
в пятом.) В этом еще одна беда американской школы — жевание мочала
годами».
О том, что представляет собой метод образования в
американских школах, также можно понять из интервью российского
академика Владимира Игоревича Арнольда «Парламентской газете».
Размышляя о западной системе образования, он вспомнил курьезный случай,
который произошел с министром национального образования Франции. Когда
тот спросил французского школьника, сколько будет два плюс три, то
получил весьма оригинальный ответ: «Два плюс три будет столько же,
сколько три плюс два, потому что сложение коммутативно...»
В.
Арнольд: У него был компьютер, и преподаватель в школе научил им
пользоваться, но суммировать «два плюс три» в уме парень не мог.
Министр был потрясен и предложил убрать из всех школ преподавателей,
которые учат детей компьютеру, а не математике.
Журналист: И в чем вы видите основную причину случившегося?
В. Арнольд: Я могу продемонстрировать это еще одним примером. Несколько
лет назад в Америке шли так называемые «Калифорнийские войны». Штат
Калифорния вдруг заявил, что школьники не так подготовлены, чтобы
учиться в университете. Ребятишки, приезжающие в Америку, к примеру, из
Китая, оказывается, подготовлены гораздо лучше, чем американские.
Причем не только в математике, но и физике, химии, в других науках.
Американцы превосходят своих зарубежных коллег во всевозможных
сопутствующих предметах — в тех, которые я называю «кулинария» и
«вязание», а в «настоящих науках» сильно отстают. Таким образом, при
поступлении в университет американцы не выдерживают конкуренции с
китайцами, корейцами, японцами.
Журналист: Понятно, что такое
наблюдение вызвало шок в американском обществе, так как в нем не
принято отводить соотечественникам «вторые места»?!
В.
Арнольд: Американцы тут же создали комиссию, которая определила круг
проблем, вопросов и задач, который должен старшеклассник знать и уметь
решать при поступлении в университет. Комитет по математике возглавил
Нобелевский лауреат Гленн Сиборг. Он составил требования к ученику,
оканчивающему школу. Главное из них — умение 111 разделить на три!».
Журналист: Вы шутите?
В. Арнольд: Отнюдь! К 17 годам школьник должен эту арифметическую
операцию делать без компьютера. Оказывается, сейчас они этого не
умеют... Восемьдесят процентов современных учителей математики в
Америке понятия не имеют о дробях. Они не могут сложить половину с
третью. Среди учеников этот контингент составляет 95 процентов!
Журналист: Звучит анекдотично!
В.Арнольд: ...Теперь о физике. Я сам читал требования к «их»
федеральной программе. Там, в частности, говорится о том, что школьник
должен знать о двух фазовых состояниях воды, которая в холодильнике
превращается из одного в другое. Гленн Сиборг потребовал, чтобы было
введено в программу три фазовых состояния — еще и водяной пар. Однако
Конгресс и сенаторы запротестовали, прошли бурные дебаты, и штат
Калифорния был осужден и осмеян за то, что посмел усомниться в качестве
образования американцев. Один из сенаторов, например, сказал, что он
набрал 41,3 процента голосов избирателей, и это свидетельствует о
доверии к нему народа, а потому он всегда боролся в образовании только
за то, что он понимает. Если же нет, то и учить такому не следует...
Аналогичными были и другие выступления. Два года продолжалась битва. И
все-таки победил штат Калифорния, так как очень дотошный адвокат нашел
в истории США прецедент, при котором закон штата становился в случае
конфликта выше федерального. Таким образом, образование в США временно
все-таки победило...
Журналист: А вы не преувеличиваете? Значит, теперь там научатся делить 111 на тройку?
В.Арнольд: Ирония ваша понятна, но я попытался докопаться до корней проблемы. И докопался до... Томаса Джефферсона.
Журналист: Третьего президента США?
В. Арнольд: Его — голубчика! Отец-основатель Америки, творец
конституции, идеолог независимости и так далее. В своих письмах из
Вирджинии у него есть такой пассаж: «Я точно знаю, что ни один негр
никогда не сможет понять Евклида и разобраться в его геометрии».
Поэтому нынешние американцы вынуждены отвергать Евклида, математику и
геометрию. И все это заменяется знанием того, на какую кнопку надо
нажимать... Размышления, мыслительный процесс заменяется механическим
действием, и это выдается за борьбу с расизмом!
В своей
образованности Европа ничуть не уступает США. В Германии функционально
неграмотное население составляет 14 %, в Великобритании — 22 %. Во
Франции, которая считается образцом высокой культуры, их — 36 %. В
связи с этим в сентябре 1997 года очередной номер солидного
французского еженедельника «Пуэн» вышел с кроваво-красным анонсом на
черной обложке: «40 % школьников не умеют читать — немыслимо!»
А вот что по поводу европейской системы образования пишет российский
эмигрант, преподающий сейчас в Сорбонне: «В Швейцарии треть взрослого
населения не в состоянии прочесть инструкцию к лекарству и разобрать
то, что написано в избирательном бюллетене, что, однако, не мешает
жителям этой маленькой, но гордой страны активно участвовать во
всенародных референдумах — ключевом инструменте их «прямой» демократии.
Немногим лучше дело обстоит в Бельгии. В Испании система образования
разваливается прямо на глазах. Преподаватели испанских университетов
жалуются, что уровень подготовки многих студентов настолько низкий, что
на первом курсе их вновь приходится учить простейшим правилам
правописания и арифметики. О невежестве европейцев, которым пока еще
далеко до зияющих высот клинического скудоумия обитателей Нового Света,
можно тоже слагать легенды. Одна моя знакомая европейка,
представительница так называемого среднего класса, убеждена в том, что
солнце восходит на юге, а заходит на севере. Учительница франкоязычной
средней школы, в которой учится сын одного моего коллеги, не знает, кто
такой Александр Дюма и кто такие «три мушкетера». Упоминание о таких
странах, как Украина или Азербайджан, ввергает европейца в состояние
глубокого культурологического шока».
Подобное невежество не
случайно. Вся система западного образования основана на том принципе,
что человеку необходимы лишь только те знания, которые могут
пригодиться в практической жизни, то, что позволит ему без лишних
проблем работать и потреблять. Человек должен быть функционален, и не
более того. Запад никогда не ставил перед собой цель воспитания
непрерывно самосовершенствующейся, гармонично развитой духовно,
интеллектуально и физически личности, обладающей целостным
представлением о мире и стремящейся к творческой самореализации. Запад
стремился репродуцировать человека-функцию — надежный, управляемый
микроэлемент социально-экономической метасистемы. Примитивный индивид —
основа стабильности и прогресса по-западному. Он хорошо выполняет свою
профессиональную и социальную роль, он четко знает «что есть добро и
зло» и живет точно по изначально установленным правилам, т. е. он
«правильный» во всех смыслах этого слова. Но вместе с тем он не имеет
внутреннего содержания (что собственно и позволяет ему достигать
«правильности»). По сути, современный западный обыватель — это лишь
ухоженная, с любовью взлелеянная психосоматическая оболочка, внутри
которой экзистенциональная пустота. Обладающий примитивным разумом и
набором базовых жизненных правил, заменяющих ему духовность, человек
утратил свою непосредственную индивидуальность, а потому и качества
даже относительно свободного и независимого существа. В таком состоянии
он абсолютно зависим, представляя собой идеальный объект для
манипуляций. Вместе с угасанием поля традиционной культуры, на Западе
исчезло и духовное напряжение, а вместе с ним воля индивида к
ежесекундному отстаиванию себя как уникального, самобытного
духовно-психологического явления. Становясь примитивным, он способен
защищать себя лишь как индивидуалистически настроенную биологическую
особь.
Таким образом, можно констатировать, что,
целенаправленно создавая условия для интеллектуальной деградации
человека и максимального сужения его кругозора, которые приводят к
выхолащиванию его духовности, правящие круги Запада получают
практически неограниченную возможность для манипуляции массовым
сознанием. Взрослый человек, обладающий разумом, знаниями и уровнем
духовного развития четырнадцатилетнего подростка, является прекрасным
материалом для создания репрессивной системы манипулятивного
тоталитаризма.
В ее основу легла фрейдистская методика,
позволяющая осуществлять контроль над людьми путем формирования
мотивации человека, от которой, в свою очередь, зависят его мысли,
чувства, желания и действия. Навязав западному мегаобществу, при помощи
массовой пропаганды, мнение, что счастье человека заключается в
наслаждении, а свобода в возможности его беспрепятственно получать,
правящие круги Запада жестко привязали обывателя к трем основным
категориям влечения: комфорту (удовлетворению потребностей, при
постоянном расширении их разнообразия), наслаждению (во всех возможных
его формах) и наживе (как главному условию, обеспечивающему достижение
комфорта и наслаждения). При таком методе контроля открытое,
масштабное, физическое принуждение становится ненужным. Если люди
психологически привязаны к комфорту и наслаждению, то их можно
принудить делать все что угодно, регулируя их доступ к деньгам как
главному условию счастья. В такой ситуации несвобода отождествляется не
с самой системой духовно-психологического подавления, а с «ближним»,
другим человеком, который также с маниакальным упорством стремится к
деньгам, чтобы обеспечить себе комфорт и наслаждение. Так создаются
психологические предпосылки «борьбы всех против всех», используя
которую правящим кругам Запада удается держать под контролем основную
массу населения «золотого миллиарда».
Предчувствие
надвигающегося манипулятивного тоталитаризма было присуще многим
представителям западной интеллигенции. Самым гениальным пророчеством в
этом плане стала антиутопия Джорджа Оруэлла —«1984», написанная им в
1948 году. Мрачный мир Океании, в котором царит тотальное
духовно-психологическое подавление личности, к началу XXI века стал
абсолютной реальностью Запада — «СТАРШИЙ БРАТ СМОТРИТ НАТЕБЯ».
Транснациональная олигархия взяла на вооружение логику правителей
вымышленной Океании, осознав в полной мере, что «тому, кто правит и
намерен править дальше, необходимо умение искажать чувство реальности».
«Разве я не объяснил вам, чем мы отличаемся от прежних карателей? Мы не
довольствуемся негативным послушанием и даже самой униженной
покорностью, — излагал философию господства современных правителей
мира, устами одного из своих героев, Оруэлл. — Когда вы окончательно
нам сдадитесь, вы сдадитесь по собственной воле. Мы уничтожаем еретика
не потому, что он нам сопротивляется; покуда он сопротивляется, мы его
не уничтожим. Мы обратим его, мы захватим его душу до самого дна, мы
его переделаем. Мы выжжем в нем все зло и все иллюзии; он примет нашу
сторону — не формально, а искренне, умом и сердцем. Он станет одним из
нас, и только тогда мы его убьем. Мы не потерпим, чтобы где-то в мире
существовало заблуждение, пусть тайное, пусть бессильное. Мы не
допустим отклонения даже в миг смерти. В прежние дни еретик всходил на
костер все еще еретиком, провозглашая свою ересь, восторгаясь ею. Даже
жертва русских чисток, идя по коридору и ожидая пули, могла хранить под
крышкой черепа бунтарскую мысль. Мы же, прежде чем вышибить мозги,
делаем их безукоризненными. Заповедь старых деспотий начиналась
словами: «Не смей». Заповедь тоталитарных: «Ты должен». Наша заповедь:
«Ты есть».
Современная западная пропаганда, круглые сутки
«дисциплинируя сознание» масс, целенаправленно создает «нового
человека», чья ничтожность делает его недостойным даже физического
насилия со стороны власти. Пройдя подобную информационно-психологическую обработку, люди
оказываются интеллектуально и духовно «вычищенными», а потому готовыми
для наполнения тем содержанием, которое обеспечивает стабильное
функционирование Системы. Размышляя о них, Оруэлл писал, что, даже
«предоставленные самим себе, они из поколения в поколение, из века в
век будут все так же работать, плодиться и умирать, не только не
покушаясь на бунт, но даже не представляя себе, что жизнь может быть
другой».
|
